Животные и все о них

Горная страна Тянь-Шань издавна заселена многочисленными сурками, но лишь на двух «пятачках», расположенных в высокогорных степях западной части Таласского и юго-западной части Чаткальского хребтов, обитает с незапамятных времен самый маленький из всех сурков сурок Мензбира, или кок-суур. Непонятно, как мог этот вид сохраниться вообще. Более древний, чем обыкновенный байбак и гималайский сурок, он обособился в конце неогена и занимает сегодня практически тот же ареал, что и его предок. Такие виды животных называют реликтовыми эндемиками. Чаше всего эндемики выживают в том случае, если их не вытесняют более сильные и жизнестойкие родственники. Кок-суур же буквально окружен собратьями со всех сторон: с востока и юга его поджимают красные, или длиннохвостые сурки, с севера — обыкновенные. На запад уйти нельзя — там Кызылкум, а кок-суур все-таки житель гор. Прижатый к пустыне почти вплотную, он тем не менее продолжает жить.

Однако в последнее время численность сурков Мензбира, достигавшая ранее сотен тысяч, начала резко снижаться и сейчас упала до трех десятков тысяч. Сузился и их ареал. Этот сурок занесен в Международную Красную книгу под категорией два. Это означает, что в недалеком будущем возможно полное его исчезновение. В чем же дело? Ведь миллионы -то лет вид существовал, несмотря на такое же многочисленное окружение родственников.
Одно из владений сурков Мензбира располагается высоко в горах на территории горнолесного Чаткальского заповедника. Здесь на альпийских лужайках, где огромные валуны теряются в густых зарослях пионов, есть главное, необходимое кок-сууру для жизни — сочный корм.

Снежники, подтаивая, постоянно дают воду молодым побегам, которые появляются раньше всего в местах, где ветер сдул снег. А по кромке горных «болот» свежая зелень стоит все недолгое лето. Кок-сууру только это и нужно. Дело в том, что он очень плохо пережевывает пищу. Гораздо хуже, чем другие сурки, а значит, трава ему требуется нежная и ни в коем случае не старая. Как только она кончается, кок-суур впадает в спячку, которая часто длится с сентября до конца апреля, без малого восемь месяцев.

Длина сурка Мензбира всего 40—45 сантиметров. Шерсть на щеках, шее и животе — светлая, а спинка и бока темные.

Зимовочные норы кок-суур роет глубиной до двух с половиной — трех метров со множеством подземных пещер-квартирок по ходу тоннеля. Главная, спальная нора — самая крупная, площадью почти в квадратный метр и высотой сантиметров сорок. Есть и теплый туалет. Сурки неважно видят и слышат, поэтому у них весьма распространен принцип совместного общежития, где чувствуется «плечо соседа». Живущие по разные стороны крупных камней зверьки оповещают друг друга криками о приближающейся опасности. Семьи у них большие и дружные. Вместе со взрослыми живут и годовики, и уже совсем взрослые сыновья и дочери двух-трех лет. Одна семья занимает до четырех гектаров земли, а границы территории четко маркированы покопками и разного рода выделениями. Сурок Мензбира — животное очень мирное и спокойное, редко когда пограничные конфликты между семьями кончаются драками. Чаще, как задиристые мальчишки, сурки принимают угрожающие боевые позы, но дальше этого не идут. А ведь малая активность в защите своей территории — плохой помощник в борьбе за существование...

Вместе с проводниками поднимаемся на узкое, длинное плато, зажатое между рекой и скалами. Здесь сплошное поле пионов, пересеченное кое-где снежными языками. Не успел я насладиться чудесным видом, как йога моя провалились в какую-то глубокую, круглую дыру.

— Сурки!— прошептал один из проводников, Турсунбай. расплываясь в победоносной улыбке.

Неожиданно громкий и протяжный троекратный свист раздался впереди: «Фью-фью-фью!»

Вот он,— сказал Турсунбай, показывая, чтобы я присел.

Я вгляделся, плотное тельце с молитвенно сложенными на груди лапками торчало из травы по пояс. Зоркий проводник, сидя рядом со мной, то и дело показывал мне новых сурков в траве и на камнях. В поле зрения их оказалось до десятка. Дальше мы прошли вверх по ущелью. На протяжении пяти километров встречали нас своим громким чистым свистом сурки Мензбира, расположившиеся по обеим сторонам реки в основном большими группами. Иногда они лежали на одном плоском камне в разных позах и грелись на солнышке. То была их земля, чудесный маленький мирок редчайших животных, облюбовавших себе для жизни именно эти и никакие другие горы.
С этого утра мы начали постоянно наблюдать за зверьками. Плотность сурков тут, на заповедной территории, очень велика, часто более десятка зверьков на гектар.

Поразительна доверчивость и любознательность кок-суура. Ближе всего к нашему лагерю на ограниченной валунами поляне жила многочисленная семья. В этой семье был один совершенно черный сурок. Это большая редкость — таких в популяции кок-сууров не более одного на тысячу. Этого сурка мы прозвали Омо. Чернота его была лучше всяких меток, какими обычно помечают животных, чтобы вести за ними наблюдения.
Омо почти никогда не отдыхал. Лишь вечером обычно в одиночестве он минут пятнадцать лежал на самом высоком валуне, ближе к скалам. Мы решили, что ему года два и что пара более пожилых, толстых и ленивых сурков, часто отдыхающих рядом,— его родители. Конечно, это были лишь наши предположения.

Пока мы сидели тихо, сурки молчали. Но стоило нам приподняться, даже пошевелиться, как поляна наполнялась громкими криками кок-сууров, чем-то напоминающими голос канюка.

Сурки Мензбира за день посещают норы многократно, иногда одну до пятнадцати раз.(Они кропотливо занимаются воспитанием подрастающего поколения и благоустройством своих подземных жилищ. Матери, а позже, вероятно, и отцы кормят сурчат, следят за ними, ухаживают, вылизывают, в общем, занимаются гигиеной, меняют травяные подстилки в норах, расширяют и удлиняют их заблаговременно, с учетом предстоящего пополнения в семье.

Сурки никогда не отходили дальше пятнадцати метров от своих жилищ, а обычно находились около них. Вечером, перед закатом, отдыхающие после дневных трудов кок-сууры лежали прямо над входом в норы на больших плоских камнях. Днем сурки все время ели. В меню у них множество трав: различные луки, тюльпаны, эремурусы, трубкоцветы. Поглощающие пищу сурки не видны в высокой траве, но то и дело они встают на задние лайки и, прижав передние к груди, безмолвно или посвистывая, изучают ситуацию вокруг.

Кок-суур — самый неплодовитый из всех сурков. Ежегодный прирост в среднем составляет два-три сурчонка. Именно это — одна из основных причин сокращения их численности. Качество меха, мяса, жира кок-сууров, на их беду, выше, чем у других сурков в этом районе. Понятно, чем это грозит — браконьеров везде хватает. А в последнее время еще, кроме орлов, лис, медведей, у сурков Мензбира появились новые враги — бродячие собаки. Тысячелетия существовал вид, сохранялся, а тут за десятилетия попал под угрозу исчезновения. Даже немногих отрицательных факторов было достаточно, чтобы нарушить существующее веками равновесие. Для спасения сурков Мензбира необходимо до минимума сократить эти новые губительные воздействия: браконьерство, нашествие бродячих собак, геологические разработки вблизи поселений кок-сууров (в охранной зоне Чаткальского заповедника они имеются).

Однажды под вечер, когда, спрятавшись за кустом, мы наблюдали за Омо и его братьями, Турсунбай вдруг схватил меня за руку, приложил палец к губам и указал в сторону скалистой гряды. Я ничего не заметил.

— Да не туда, правее,— зашептал он.

Я перевел взгляд и метрах в ста от нас, на прогалине между огромным валуном и снежником, увидел большого светлого медведя. Он медленно и ловко спускался вниз. Белокоготный медведь (крас-нокнижник, как и кок-суур)— подвид нашего, бурого. В заповеднике их больше сотни. Белокоготники — одни из основных естественных врагов кок-сууров.

Подходило время отъезда. Я все чаще задумывался над загадками кок-сууров. Почему смог обособиться и стать эндемиком именно этих долин Тянь-Шаня реликтовый прародитель нынешних сурков Мензбира? Почему в дальнейшем, вплоть до наших дней, становясь как популяция все слабее и слабее, кок-суур продолжает существовать?
Представим себе, что в борьбе за существование небольшое количество сурков, живущих на равнине или в полосе горных лесов, случайно либо в поисках лучшей доли поднялись до пояса степей и обжились на альпийских лужайках, прельщенные обилием свежего корма. Постепенно у них появились особенности, позволяющие им перерабатывать только нежную пищу — сочные травы, растущие в альпийской степи, причем определенный набор растений.

В то же время более крупная и выносливая часть сурков, разбредясь по горам, облюбовала себе высокогорные пустыни (гималайский сурок, многочисленный, с огромным ареалом, но изученный, пожалуй, еще меньше, чем кок-суур).

Таким образом и распределились три вида сурков, обитающих на Тянь-Шане. Красный длиннохвостый сурок обжился в лесах на высоте до 1300 метров. Сурок Мензбира — в степи, на высоте от 2200 до 3500 метров, а гималайский еще выше, в высокогорной пустыне, вплоть до границы снегов —3500—5000 метров. По климату и природным особенностям каждый из этих районов отличается от другого. Это служит естественным барьером, не позволяющим смешаться образовавшимся популяциям. Можно сказать, красным и гималайским суркам повезло. Первые питались хорошей, полноценной пищей в лесах, вторые закалились в борьбе с врагами в суровых условиях пустыни. Это сильные животные. Они обладают высокой степенью воспроизводства и занимают огромные пространства в горах.

Кок-суур же застрял на тех малых площадях, куда и попал в незапамятные времена. Не по силам было ему куда-то двигаться, да и боязно. Внизу прочно защищал свои лесные владения красный сурок, а вверху были сурки пустыни да снежные хребты, которые кок-суур просто не мог преодолеть. Правда, никто из сурков их уже не трогал степные условия не подходили ни красному, ни гималайскому собратьям. Но кок-суурам так и не удалось расширить свой ареал, а значит, увеличить численность и процветать.
Ежегодно размножается лишь около 13 процентов самок сурков Мензбира. Для того, чтобы на новом месте, пусть даже пригодном для существования кок-сууров, могла образоваться новая колония, туда должно прийти не меньше 15 - 20 сурчих. Но обычно у кок-сууров на поиски новых мест отправляются самцы, и даже если они найдут хорошую поляну, им по возвращении придется сдвинуть с места слабый пол, других домочадцев. Наши же наблюдения за сурками показали, что животные эти довольно ленивы и консервативны.

В связи с этим, видимо, и не удавались попытки расселить сурков Мензбира по тянь-шаньским альпийским лугам, проводившиеся в последние годы. Сегодня ареал кок-сууров и их численность по сравнению, например, с тридцатыми годами резко снизились. Чем дольше я наблюдал за этими маленькими животными, тем яснее становилось, что без расселения крупных групп — по сто и более особей — вид этот не спасти. Но это предложение сегодня, по-видимому, невозможно осуществить по той простой причине, что численность кок-сууров резко падает и в выбранных ими самими долинах!

...На восьмой день наблюдений неожиданно исчез Омо. Вернулся он только через два дня. Не ходил ли Омо на поиски новых, незанятых полян, где можно было бы основать свою семью? Хорошо известно, что сурки уходят от дома на шесть-восемь километров именно за этим. И нашел ли он такую поляну?